(1990) КОГДА ВО МНЕ СЛАБЕЕТ СВЕТ

+

Потеря книжки записной…
Всё обнулившая потеря…
В душе раздвинута портьера:
свежо и скользко. Как весной.

Пора сказать ногам – ушел.
Пора хоть с мылом, хоть с лимоном,
но выковырять из ушей
отживший номер телефонный.

И с вен стряхнуть обрывки встреч.
И грязь случайных обещаний.
Пора – ничком на землю лечь.
Для всех прощений. И прощаний.

Пора на злые бигуди
себя скрутить, а не кого-то.
И перестать душой блудить
средь душ чужих. И их колготок.

Потеря связей… Стопор. Спор
с буквально всем, в мой быт проникшим…
Из глубины курка в упор
глядит голубоглазый Ницше.

И он в восторге от курка.

Пора менять всю жизнь. И к нищим
не относиться свысока.

Вихрастой горстью
мелочь класть им
в ладони –
хваткие, как рты.

Пора - в подъездах белой краской
писать Арийские кресты.

+

ДАЙ МНЕ ВИДЕТЬ ПРАВДУ НЕПРИКРЫТОЙ
Пусть в камине желтый зверь
Наготу твою
Лижет взглядом

Кто-то шепчет без конца
За иконой
В плоской мгле
НО СЛОВАМ УЖЕ… НЕ УЗНАТЬ… НАС ДВОИХ

Дверь хранит про нас столько скрипов
Сутки напролет сосед
Анонимки ест с манной кашей

Ты готова: навсегда
Наступить на омут снов –
Где летают все
Где апрель
И мосты

ПОКА БЫЛ ВЕЧЕР В НАС
По синим стрелкам вен
Я греб всё время вниз
Но молился вверх

САМЫЙ ТРУДНЫЙ РАЙ –
Это быть с тобой
Жесткий неба край
Чувствовать спиной

Мой костер –
Мой яркий крик
Обо всем, что не сбылось.
Я ломаю ложь, как сушняк,
О колено, о стихи

Кто придумал снег?
Кто придумал жизнь…

+

Став с годами чуть полней,
Ночь выходит на панель –
зная каблучком
где друг, где нет.

В мир неоновых парней
ты всегда спешишь за ней,
обведя помадой
каждый нерв.

Дверь станцует свой чарльстон,
разинув нутро.
в барных зеркалах – я мистер Ничто…

Правдой подконьячной
шут
мне слегка смочил висок;
смех стал громче, боль – больней…

Я зачеркнут и промок…
Можно подводить итог,
урне подарив букетик роз.

Шиной жалуясь хромой,
сделает такси виток
в никому не нужном центре грез…

Вереница модных морд…
Быть им тамадой…
Я хочу домой…
И только Домой…

Взяв от сердца чуть правей,
ночь проходит на broadway…

В жидкий круг огней
беги… за ней…

+

Давай заглянем в казино –
Там на столах шипит сукно
Там у тебя
Растет в момент
Желанный горб монет

Давай заглянем в казино
Сегодня многое дано
Я не пророк
Не ангел -
Сейчас я лишь игрок

Смотри, как пылает –
БЕШЕНО ПЫЛАЕТ МОЗГ
Стопками фишек звеня
На горле ликующем
У счастливца наглого
Хочется пальцы сомкнуть

Я вдоль табличек снес зерно
И ломти мяса и воды ведро
И вот теперь
Имею сам
Законных полчаса

Давай заглянем в казино
ВНУТРИ ВСЁ СЛОМАНО, ВСЁ КАЗНЕНО -
ПОКА ХРИПИТ РУЛЕТКА…
И страшно, и смешно

Смотри, как осядет
Шарик в выемке не той –
И уплывает земля

И ВЗГЛЯДАМИ В СПИНУ МЕЧЕНЫЙ
Под колесами авто –
Всё начинает с нуля…

+

Ты – мой сезон
Ты – мой завтрашний поезд
Всё, что легко
Всё, что обожжено

Во мгле бесполезной
Ты – светлая комната
Всё, что сбежало
И всё, что прошло…

Ты во мне
Светлая комната
Ты во мне всё, что не скомкано
Сколотый день
В закат рухнул глыбой;
Мы могли бы спастись
Мы могли бы лететь…

Я горстку лет
Обменял на надежду
Я ночь одел
И шагнул в летний дождь
Кто-то заснул уже
Что-то исполнилось
Мне не спалось
Мне не сбылось…

Ты во мне – всё, что не понято
До сих пор ты во мне
Светлая комната.
До сих пор я во сне вижу стены
С них стреляли в меня
Столько раз наяву…

Пал в цене
Плащ мой намокнутый
До сих пор ты во мне
Светлая комната.
Сколотый день
В закат рухнул глыбой
Мы могли бы спастись.
Мы могли бы лететь…

+

Ночь нам будет пристанью
перед войной…
Наши спины пристально
смочит луной…
Я не верю истинам.
Кроме одной.

Дарит голос Пресли нам
вкрадчивый блюз…
Нож гремящий пирсовый
сто пенных блуз выкроит из волн…

И я боюсь
мы друг в друга налжем.
Как в бульварном кино.
Но где-то льется свет и кровь.
День и ночь…

В двух июльски резвых лис
метит стрелок.
Горы в небо врезались
И в потолок.
Пусть взведен курок… люблю тебя…

Хватит быть мишенями –
скажут друзья.
Хватит быть весенними,
сильных дразня.

Но не кончен бой в талом ручье…
Я сегодня – твой.
Завтра… ничей…

+

Битумной квашни похабный запах,
девятиэтажки и ларьки…
Небо - всё в строительных ухабах…
И дороги рваное трико…

Выразившись на исконно русском,
«жигуленок» замедляет ход -
два гудка назад с капустным хрустом
голубей загнало под капот.

С жадностью вороны –
крупной, зимней -
склевывают сизовую мять…
Николай Угодник, разреши мне
этих сволочей перестрелять.

Черное довольное повидло
разреши мне исполосовать…
Чтобы всем нам было неповадно
на чужом несчастье пировать.

И еще, прошу тебя, сломай нам
всё, н...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком