Л.

… Никак из Москвы не уйдет зима,
Хотя бы зима, а то снег и слякоть,
Урони с мизинца каплю «КлимА»,
За ушко, в кудрей золотую мякоть.
Московский бомонд – как московский калач,
И, как Москва, он слезам не верит,
И только ты мне скажешь: «Поплачь,
Открой печали и жизни двери».
Если б печаль, а то ведь ночь,
Со снегом на елях и синими звездами,
И месяц, как лодка, стремится прочь,
Гонимый снов золотыми веслами.
Не тем пишу, кто глазами читает,
Ибо нет у них ни ума, ни сердца,
А тем, кто на крыльях по небу летает,
Чтоб ночью меня пустили согреться.
Прости мне стихов моих нежную грусть,
Прости за шипы, сквозь сердце проросшие,
А больше всего за неровный путь,
В ночи заметенный белой порошею.
А нынче назначено мне рандеву,
И адрес неплох: Поднебесный, 13,
И я туда не пойду – поплыву,
Мешая реальное с галлюцинацией.
…А нынче в Москве наступила весна,
Теплом дохнул голубой океан,
Я утром не сразу Москву узнал,
Как в тайну глядя в молочный туман.
Московский мэр отмоет город,
Посадит цветы и зажжет фонари,
И город встанет, огромен и горд,
На фоне тихой весенней зари.
На фоне розовых ранних лучей,
Весь в ожидании близкого лета,
Теперь бы еще отмыть москвичей,
Цветами засеять, да, типа этого.
Я зА зиму так устал от людей,
И мне за себя очень стыдно и горько,
Устал от слов, от цифр, от идей,
Устал от ругани и не только.
И снова ночь на небо взошла,
Может, поправде, а вдруг понарошку,
И снова под бок мне уютно легла
В ночИ неприметная добрая кошка.
Я помню всех в моей жизни кошек,
Как помню всех в моей жизни женщин,
Как помню изгибы песочных дорожек,
Домашний пирог и военные френчи.
Как помню солнца яркие блики,
Как помню ярмарки и дороги,
И в сердце моем незабвенные лики
Осыплет розами месяц двурогий.