Елена Федоровна

… Роженица напряглась, вскрикнула – и Елена Федоровна появилась на свет. Над ней склонились участливые лица, быстрые руки подхватили ее и понесли куда-то по коридору. Она не плакала, а только морщилась и как будто переводила свой взгляд с одного лица на другое...
Какое-то время мы с Еленой Федоровной ходили в один детский садик, и я помню, как она стояла, прижавшись к ногам строгой воспитательницы, смотрела неотрывно на детей и словно что-то мучительно соображала.
Через несколько лет я попал в ту же школу, в которой училась Елена Федоровна. От ее былой рассеянности не осталось и следа, она выглядела вполне освоившейся и уверенной в себе. Мама Елены Федоровны работала на фабрике – правда, говорила не раз: « Кто же будет работать за такие деньги!», и вроде бы и не работала на этой фабрике, потому что других денег там не платили. Отца Елены Федоровны никто никогда не видел, и его, судя по разговорам взрослых, забрали к себе лешие.
Лицо Елены Федоровны было как будто вырезано из куска желтого сливочного масла, ее глаза в комнате казались серыми, на улице же в них появлялась некая голубизна. Елена Федоровна была довольно высокого роста и широкой в кости, а ее неопределенного цвета волосы всегда были гладко причесаны.
Елена Федоровна на всех школьных собраниях сидела в президиуме, за учительским столом с накинутой на него зеленой скатертью. Она, правда, говорила мало и не задавала на них тон, но пытливо смотрела в зал, иногда поворачиваясь к оратору и согласно кивая головой.
Если на уроках физкультуры Елена Федоровна бросала мяч, то он летел прямо ей под ноги или в стену в сторону от нее, во время же бега она обязательно падала на ровном месте с ужасным грохотом. Впрочем, чаще всего ее освобождали от занятий спортом по болезни, и она сидела в углу, морщась от криков и запаха пота.
Елена Федоровна часто болела и пропускала уроки, но ее неизменно переводили в следующий класс. Ее на моей памяти всего один или два раза вызывали к доске, и оба раза она не сказала почти ничего кроме «Да» и «Нет». Отсутствие Елены Федоровны в школе почему-то замечали все, так же замечался и ее каждый приход в школу после болезни.
Я никогда не забуду одно школьное собрание - на нем разбиралось дело девочки, в которую в нашей школе были влюблены все, и я тоже. Боже мой, в ее русых волосах словно всегда играли золотые солнечные зайчики, а кожу как будто покрывал легкий и тоже золотистый загар. В ее карие глаза можно было глядеть, казалось, всю жизнь. А когда она выходила в спортивный зал в шортах и белой футболке …
Ее вина, которую должно было осудить собрание, состояла в любви, хотя я не могу уже вспомнить, как она была действительно сформулирована в повестке дня. Больше всех на том собрании говорила, против обыкновения, Елена Федоровна. Ее слова падали в зал с низкой сцены, а, казалось, это вОроны падают из-под черных туч, черные вОроны – пока, наконец, бедная девочка не закрыла лицо руками, и горячие слезы не побежали по ее тонким пальцам. А Елена Федоровна смотрела на нее насмешливо – любовь! Елена Федоровна тоже раз попробовала – ничего особенного. На следующий день Елена Федоровна не пришла в школу, и нам сказали, что на нее на темной улице напали хулиганы.
С тех пор прошло много лет, и я не встречал Елену Федоровну все эти годы. Говорили, что, окончив школу, она сама стала учительницей, или не учительницей, а в министерстве образования начальником над учительницами. По-моему, однажды я все же увидел ее – в магазине, из конца огромной очереди. Она – или не она? - стояла почти у горизонта, у самого прилавка, и спокойно отчитывала продавщицу, а заодно и всех волновавшихся вокруг граждан.
Елена Федоровна часто и подолгу лежала в больницах с разными болезнями. Мой знакомый врач рассказывал, что она сразу занимала лучшее место и вообще располагалась как дома. Врачи боялись ее, а санитарки спешили выполнить любое ее желание. Она сразу выбирала себе из толпы больных компаньонку – с лицом зеленым как трава или серым как камень – и командовала остальными пациентами, которые испуганно переводили глаза с желтого лица Елены Федоровны на зеленые или серые лица ее компаньонок. Лежа на больничной кровати, Елена Федоровна читала газеты, интересуясь событиями внутренними и особенно внешними.
Вскоре, однако, над родной землей подули другие ветры, и Елену Федоровну, как я случайно услышал, уволили из министерства вместе с большим числом других служащих. Ничего страшного, подумал я тогда, теперь она хотя бы выспится утром. Дело в том, что Елена Федоровна очень любила поспать, и спала всегда крепким сном, запрокинув голову и подняв брови.
Но вдруг ее показали по телевизору – она стояла посреди широкой площади и что-то внушала репортеру, который вился вокруг нее с микрофоном в руке.
И с тех пор я видел ее опять чуть ли не каждый день. Вот ее показали через стол, за которым она сидела вместе с пожилыми девушками и бородатыми скитальцами, держа в руках картонный пакет из-под мол...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком