в холодных дортуарах/я был гусар, Вы были инcтитутка/

Вы были институткой, я гусаром
И, больше нечего сказать о нас.
Не даром. Да, недаром. Ох, недаром
Пишу. Нам выступать идёт приказ.
Я не скажу, была ли это жизнь ли,
Успел пожить я иль погиб неспел.
В числе других мне памятник воздвигли.
Но ведь Христос, он тоже жить хотел?
В печальных и холодных дортуарах
Там ангелы по-прежнему живут.
Куда деваться? Позабыть о парах,
Забыть убранство, красоту, приют?
Ваш ангел, сиротливо и случайно
Стоит в пространстве возле уровня окна.
О десную крылом держа бокал хрустальный
Христовой крови, девичья вина.
Во сне я видел, Вы снимали пелеринку,
Ложась в казённый, тощенький матрас.
Я гладил Вашу худенькую спинку
И, я молился долго, знаете ль, за Вас.
Вас обнимала Ваша лучшая подружка.
Вы спали вместе, так было теплей.
Я выпью с горя – где же кружка
И, станет мне как-будто как-то веселей.
У Пушкина попёр, я знаю. Но, не каюсь.
Я б Вас украл, да всё прошло давно.
И рассвело. И тёмно, И смеркалось.
Ах, милая! И это ныне - всё равно.
Однажды вами овладели перемены
И, захотелось срочно поменять людей.
Да ведь в России лишь в любви измены
И, не понять, кто благороден, кто злодей.
В двадцатом в спальнях наследить успели
Где им совсем было ступать нельзя.
Руководил тогда хозяйством Бонч-Бруевич,
Ульянов-Ленин самочинно сиживал хозя…
Иным. Большевики крутили вертиплятство.
Да не они одни. То было после вас само.
Семьдесят семь годов гуляло святотатство
Пока не сгинуло, как будто бы, оно.
Вы вышли замуж. Он учитель и народник.
Я был убит за Севастополь. Не на шутку
Моя сестра гордилась. Ах, святой угодник,
Она была как Вы, такая ж институтка.
Мы повстречались в вечном виртуале
Кто праведник. Кто в норме. Кто подлец.
Я вспоминаю, как в семнадцатом, в начале,
Урча от сытости, мне шёл навстречу бес…
В холодных дортуарах было жутко,
А вы читали там стихи самозабвенно.
Я был гусар, Вы были институтка.
Всё было, было и ушло.
Мгновенно.