Домен с мезонином (действие 2-ое)

Рассказ поэта в четырех действиях с эпилогом.
Идея С. Молодченко
Текст А.П. Чехов (90%), В. Владимиров (10%)

Действие второе
Картина первая

Поэт В-ов (сидя на ступеньке террасы, сам себе): Я стал бывать в домене с мезонином. Обыкновенно я сижу на нижней ступени террасы, меня томит недовольство собой, мне жаль своей жизни, которая протекает так быстро и неинтересно, и я все думаю о том, как хорошо было бы вырвать из своей груди сердце, которое стало у меня таким тяжелым.

( В это время на террасе слышатся голоса и шорох платьев и брюк).

И скоро я привык к тому, что Лида принимает больных на голову поэтов, раздает книжки, громко говорит о рецензионной палате. Всякий раз она, когда начинается деловой разговор, говорит мне сухо: «Это для Вас неинтересно».

Лидия Волк (с верха террасы, поэту В-ову): Это для Вас неинтересно!

Поэт В-ов (продолжает монолог) Я ей несимпатичен. Она не любит меня за то, что пейзажист и в своих стихах не изображаю народных нужд, и что я, как ей кажется, равнодушен к тому, во что она так крепко верит. Лида презирает во мне чужого, как будто я приехал куда-нибудь в Китай. Я чувствую ее скрытое нерасположение, и, сидя, на нижней ступени террасы, сам раздражаюсь, и говорю, что «лечить» «мужиков», не будучи врачом, значит, обманывать их, и что легко быть благодетелем, когда пишешь рецензии, а не пашешь в поле.
(ставаясь сидеть на ступеньке, немного меняет позу) А ее сестра, Мисюсь, не имеет никаких забот и проводит жизнь в полной праздности, как и я. Вставши с постели, она тотчас берется за книгу, и прячется с книгой в липовой аллее, или идет за ворота в поле. Она читает целый день, с жадностью, и только по тому, что взгляд ее иногда становится усталым, и лицо бледнеет, можно догадаться, как это чтение утомляет ее. Мы гуляем вместе, рвем вишни для варенья, катаемся в лодке. Для меня, человека беззаботного, ищущего оправдания для своей постоянной праздности, эти летние вечера на природе необыкновенно привлекательны.

Появляется Мисюсь. На ней темно-синяя юбка и светлая рубашечка, сквозь широкие рукава которой просвечивают ее тонкие руки. Она несет небольшую корзинку с грибами.

Мисюсь (заглядывая в лицо поэту В-ову): Вчера у нас в Деревне.ру произошло чудо. Хромой Имануил был не в себе целый год, никакие доктора и лекарства не помогали, а вчера старушка пошептала, и прошло.
Поэт В-ов: Это неважно. Не стоит искать чудес только около больных и старух. Разве сама жизнь не чудо? Что непонятно, то и есть чудо.
Мисюсь: А Вам не страшно то, что непонятно?
Поэт В-ов: Не знаю. Вы думаете, что я, как поэт, знаю очень много. Вам хочется, чтобы я ввел Вас в область вечного и прекрасного, в этот высший свет, в котором, по Вашему мнению, я свой человек, и Вы говорите со мной о Боге, о природе и о чудесном. И я, верящий в чудеса, отвечаю Вам чудесными словами, а Вы слушаете, верите, и не требуете доказательств.
Мисюсь (вдруг): Наша Лида замечательный человек. Я за нее жизнь отдам. Почему Вы с ней спорите? Почему Вы раздражены?
Поэт В-ов: Потому что она неправа.
Мисюсь (отрицательно качая головой, со слезами на глазах): Как это непонятно!

Картина вторая.

Те же и Лида Волк, которая как раз вернулась откуда-то, и, стоя около крыльца с хлыстом в руках, приказывает что-то холуям и лизоблюдам. Торопливо и громко разговаривая, она приняла на сайт двух-трех больных, потом с деловым, озабоченным видом ушла. Появляется Мама Катя, заспанная, с веером.

Мисюсь (лежа уже в глубоком кресле, с книгой в руках): О, Мама Катя, тебе вредно спать днем! Я тебя обожаю! Едва ты уйдешь, я тебя окликаю: «Ау, где ты?»
Мама Катя: А я тебя. Мы хорошо понимаем друг друга, даже когда молчим. (поэту В-ову) Я уже привыкла и привязалась к Вам, и, когда Вы не появляетесь два-три дня, присылаю почту, узнать, здоровы ли Вы. А перед Лидой я благоговею. Лида никогда не ласкалась, говорила только о серьезном. Наша Лида замечательный человек, не правда ли? ( голосом заговорщицы, испуганно оглядываясь) Знаете ли, я начинаю немножко беспокоиться. Школы, аптечки, книжки – все это хорошо, но зачем крайности? Ведь ей уже двадцать четвертый год, пора о себе подумать. Так не заметишь, как за книжками и аптечками жизнь пройдет. Замуж ей нужно.

Те же и программист Иллинойсов. Мисюсь говорит о чем-то с Мамой Катей, а поэт В-ов обращается к Иллинойсову.

Поэт В-ов : Скажите, отчего Вы живете так скучно, так не колоритно. Я поэт, я странный человек, я издерган с юных дней завистью, недовольством собой, неверием в свое дело, я всегда беден, я бродяга, но Вы-то, здоровый, нормальный человек, да еще программист, отчего Вы так неинтересно живете? (с тихим волнением, будто влюбленный) Отчего, например, Вы до сих пор не влюбились в Лиду или в Мисюсь? Какая прелесть эта Мисюсь!
Иллинойсов (отчасти высокопарно) Вы забываете, что я влюблен в другую женщину.
Поэт В-ов: Э...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком