белые ночи, алые паруса

Летучий голландец

У Мытнинской набережной,
за Биржевым мостом,
вид далеко не прежний,
не хилый, скажем, притом.
Стоит там восьмое чудо
Летучий голландец, бриг,
трёхмачтовой бар-ракудой
пронзив классический колорит.
Коричневый и везучий,
как будто и не было лет,
подпер он грот-мачтой тучи,
массивный, что Ноев ковчег.
Нежнейшие тряпочки красные
на реях, ей-ей паруса,
чистейшие, совсем не грязные,
сейчас покатИтся слеза.
На уровне третьей палубы,
у парусника на носу,
пристроились две забавы
скульптурную показать красу.
Хоть за плечами-то крылья,
но - спереди нет ничего,
как силиконовые усилья
чтоб соблазнить кого.
Форштевень служит иголкой
гербарной – многометровый лев,
висит под такой приколкой,
на солнце забронзовев.
Саженного роста, могучий,
в тельнике и комбинезоне,
снисходит по сходням,
корабля круче, негр.
Мы в африканской зоне?
У Гренадерских казарм разруха,
там Лермонтов жил и я…
Да ладно, юнцы, ни пуха,
гуляйте, мои друзья!
Санкт-Петербург, июнь 2005.

***
У собора Александро-Невской Лавры

Витает сырость.
Осень пахнет дымом,
окутывая царственный погост.
Так было.
Да, наверное, так было –
навечно в памяти из листьев желтый мост.
Какие бюсты...
Кто их здесь поставил?
Забыл про вечность, пошлость сотворив.
Кто здесь лежит,
боролся или славил,
он на собор задумчиво глядит
глазами черными.
А китель, бронзой литый,
под зеленелой, с желтой проседью березой,
цепями и
гранитом перевитый,
сегодня ждет полУночных морозов.
08.10.91. Санкт-Петербург.

***
Купчинские пруды

Воды
мерцание в
разломе земной твердыни.
Берега,
обрыв высокий, день
в истоме – слепая жизни недолга'.
Вот
незнакомка, возле,
вмиг, чья-то заветная награда.
как
наваждение любви…
Цветы и камни – так и надо.
Букет
берез и, недалёко,
ежи дерев. Их стригли руки.
Уж-солнце
повернулось боком,
тоскуя по ночной разлуке.
А град тут
слышен – он поодаль
ключом ведь бьет, шумлив, речист.
Здесь
уголок былой природы
соборен, благостен и чист.
1982, С-Петербург

***

Белые ночи, Зураб Церетели

Белой ночью сбежал Пётр Первый –
От позора сбежал на завод.
Он заводы любил, это верно,
Но зачем же пугать народ?
Хоть и бронзовый был, семитонный,
А как птичка вспорхнул, легко
И, ушел вперёд, неуёмный –
Чтоб не выгнали далеко.
Мол, ты слишком велик, парнишка,
То ли дело шемякинский Пётр:
Хошь страшо-о-н, но отсутствует книжка
И, не нужен высокий забор.
По шемякину лазают детки,
Интурист на него так и прёт.
А какие краси-и-вые девки
Рядом с тем, где сидит урод!
Хоть ваяли с посмертной маски
Получился – ну, как живой –
Вурдалчье из страшной сказки,
Отливающее синевой.
Да, сидит полтора десятка
Лет с совейских ещё времен
В Петропавловке, тихо и гладко,
Ужасающе некрасён.
Может, скульптор Зураб Церетели
Воплощение в жизни Петра?
Вот, идут за неделей недели,
А Петров уже – до пера.
Только в Питере их шестнадцать
И Москва Петрушей сияет.
Тут петровское – что за братство:
На Петре Пётр, Петром погоняет!
07.05., Санкт-Петербург
Белой ночью, с 13-го на 14-е июля с.г.
Памятник Петру 1-му, подаренный С.П/б
Президентом академии художеств
Зурабом Церетели, исчез со ступеней ЦВЗ ,,Манеж”.
Семитонный Пётр пустил по портику Манежа
арх. Кваренги, трещины и вмятину.
Комиссия по памятникам встала насмерть
такому же желанию автора установить
своего Петра всё в той же Петропавловке или
не менее старом районе.
Последнее предложение было поставить его
на пути из аэропорта Пулково –
пусть де встречает гостей

***

Маята

Вот сижу сейчас в тиши за столом,
Вспоминаю нашу прежнюю жизнь.
И, хотя пока ещё мы вдвоём,
Что-то мне не ладно, кажись.
Горечь на губах от боя-рышника,
Пил когда-то и столичную я.
Да петух, видать, слетел с рушника,
Чуть побольше за окном воробья.
Захлебнулись без воды караси
И, мне хочется забыть, как любил,
Как цветы охапкой в дом приносил –
Больше нету нерастраченных сил.
Во дворе сосед дубасит в ковёр,
Только б не добился до дыр.
Ладно, свой колотит, не вор,
Честно, чурка, на базаре купил.
И газель его стоит поперёк,
Под окном моим, газон мой измяв.
Ничего, браток, паши, будет прок,
Лишь на неработь спустил бы собак.
А в душе моей сейчас чистота -
Я прибрал, что было лишку вокруг
И, ушла гулять с другим маята.
Ну, рюмашку за тебя, новый друг

***
Телеграф жив

Месяца полтора назад
мой автомобильчик
слегка переехало
троллейбусом –
мы оба одновременно
приехали в точку икс,
просто я оказался
повежливее и
уступил дорогу.
Но и ДДД
(дай дураку дорогу)
мне на этот раз не помогло,
этот самый сладострастно,
как мне почудилось,
пропёр через мою правую бочину.
Хождение к дознавателю
не описываю,
это тоже пестня,
но – другая.
Короче, на одном из этапов
оказалось нужно послать
телеграмму с уведомлением.
Я пришел, как оказалось,
на почту.
Она была полны...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком