Животные и война (к 9-му мая)

Накануне войны в Красной Армии было 3 или 4 миллиона лошадей. Прогрессивные интеллигенты над ними смеются. Прогрессивные интеллигенты говорят, что Сталин хотел воевать конницей с бронированными армадами Гитлера.
В 1941 году в гитлеровском вермахте только в артиллерии имелось 650 тысяч лошадей, и еще больше – в других войсках. А танков всего 4 с небольшим тысячи.
Командиры попавшей в окружение 6-й немецкой армии, под Сталинградом, горевали, что советские войска отрезали их от «конского состава», который был в то время на зимних пастбищах.
Генерал Франц Гальдер, начальник генштаба вермахта, много времени уделял вопросу – чем кормить лошадей на фронте, а немецкие ученые придумывали синтетический корм для лошадей, вместе с синтетическим бензином для самолетов и танков.
Немецкие солдаты бодро заверяли, что русское окружение им не страшно, пока у них остается хоть одна лошадь – для еды.
Советский солдат вспоминает о тяжелом 1942-м году, когда голод добрался из тыла уже до самой передовой, что у них в кавалерии было все же полегче, потому что, несмотря на запрет, кавалеристы ели павших лошадей.
В блокадном Ленинграде исчезли кошки и голуби, а вместо цветов в старинных парках рос лук. Но вскоре после войны знаменитые питерские подъезды и чердаки в старых домах, не мыслимые без запаха кошек и голубиных пятен, снова ожили, когда в Ленинград неведомо откуда пришли кошки и прилетели голуби. И цветы расцвели в парках. И Ленинград снова стал Ленинградом.
В первые месяцы войны, когда многие красноармейцы боялись немецкую авиацию, они, при виде «Мессершмиттов», бежали от дороги в поле или в лес, бросая на произвол судьбы свои обозы. А потом, как вспоминает ветеран, им было стыдно смотреть в глаза лошадям, которых они оставили под пулями и бомбами.
Одна лошадь, вспоминает такой ветеран, которая попала под бомбежку, всегда потом при звуке самолета дрожала, а шерстка у нее вставала дыбом.
А еще один советский ветеран вспоминает, как он после внезапного авиационного налета шел по деревне, а ему навстречу пожилой солдат вел раненую лошадь. Ей осколком срезало половину морды, и он вел ее за дома, чтобы пристрелить. Вел, а по щекам текли слезы.
Взятый в плен красноармейцами немец, невысокого роста и тихий, тут же попросился конюхом, к лошадям. Его определили к лошадям, и он проводил все время с лошадями, совсем как у себя в вермахте.
Боевой кавалерист вспоминал, что его кони с удовольствием слушали воспитательные беседы с матом, даже одобрительно кивали головами, но все норовили сделать по-своему.
Когда по улицам советских городов потянулись колонны беженцев, на подоконниках встревожено и жалобно мяукали кошки. В эвакуацию, насколько я знаю, нельзя было брать с собой домашних любимцев. Еще и вот так дядя Гитлер ударил по маленьким девочкам, которым пришлось оставить их Мусек и Жучек одних.
Сам дядя Гитлер приказал вначале отравить любимую овчарку Блонди, а потом застрелился вместе с женой. Он боялся, что победители будут возить его напоказ в клетке, как в зоопарке.
Весной 1945 года бои в Берлине прокатились по берлинскому зоопарку, и в раскрытых настежь клетках лежали, рядом с убитыми гориллами, убитые солдаты, наши и немцы.
В польском городке советские солдаты заняли поместье, которое польская помещица бросила, убегая с немцами. В поместье стояли вольеры с сотнями кошек, и советский командир, который не знал, куда их теперь девать, приказал перестрелять их из автоматов.
«На небе алел восход. В лесу запели птицы. И грянули тяжелые орудия» - так начал репортаж о большом наступлении в Карпатах советский корреспондент.
«Птицы не боятся войны», - делился своими наблюдениями один советский солдат с другим в окопах Сталинграда.
«Ну что война для соловья, у соловья ведь жизнь своя», - пелось в трогательной песне военных лет. И там же: «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят».
На привале вместе со смертельно уставшими солдатами очень часто спала, прижавшись, какая-нибудь собачонка, которая прибилась к ним по дороге.
Суровый советский генерал, на постое в частном доме, подумал, что его никто не видит, и начал играть с хозяйской кошкой. Тут вошел адъютант, и генерал, смутившись, что его застали за таким несерьезным занятием, снова принял суровый вид.
На боевых кораблях обязательно жили кошка, или собачка, или попугай, или даже свинка. Вернувшись из удачного похода, они тоже получали праздничный обед. Или тонули вместе со своими хозяевами, заодно с бесхозными крысами, которые, может быть, и рады были бы убежать по своей привычке, если бы было куда бежать посреди синего моря.
В начале войны, когда в Красной Армии распространилась так называемая «танкобоязнь», с немецкими танками должны были воевать собаки. Их приучали искать под макетом танка вкусную еду, а потом выпускали с грузом взрывчатки уже под настоящий танк. Они же, собаки, но уже не с миной, а с сумкой с красным крестом на крышке, бегали по полю боя, помогая...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком