На бульваре

На бульваре, где Танечка феньки плела,
дефилирует нынче гламур и урла,
обитатели здешних брильянтовых дыр.
отчего ненавистен мне мир...
Вечной "Лире" покой.
Колобок там клюкой
из фонтана на пойло тянул алтухи.
вот такие, Танюха, стихи.

Впрочем, ладно.

На бульваре, где улица в площадь втекла,
сорок восемь скамеек, четыре стекла
поллитровых - в них булькает "Лиры" покой,
алтухи Колобок выгребает клюкой.
Про оживших покойников гнёт Красноштан,
"Солнцедар","Арарат"...Первый пункер - Кабан,
первый хиппи - Подсолнух. Я думаю ложь,
что Подсолнух хоть чем-то на хиппи похож.
Впрочем, это истории только вредит.
Миша Сталкер, Дюймовочка, Грэта, бандит
по прозванию Шут, Азазель, Кайфолов -
появились на стрит из лиловых штанов.

Да простит меня Хоббит, что не матерюсь.
Я решил, что цензурно паскудная грусть
звякнет резче, чем самый изысканный мат.
Помнишь Леха, Петровку лет двадцать назад?
Не мусарню, а как бы назвать...общепит...
где лосьоном "Лаванда" был кафель залит,
где под градусом крена рождались стихи
У случайных поэтов - прохожих бухих,
оттого, что, взглянув на весёлый Аид,
невозможно живому поддерживать вид,
что ему безразличны те лица.
Отчего же так тянет напиться...

И заснуть. Помню, как же, тот Гамлетов сон,
он всё маялся, дурень, не зная закон,
по которому всё возвращается вспять -
и бульвары, и "Лира", и лирики мать,
Галка-Сафо-Олеся с отсохшей рукой...
Дай ей, Панкиш, в Аиде приют и покой.
Джиму дай бормотухи гранёный аршин,
пусть забудет летящие вверх этажи.
Ты ж родная, и ты, дорогой, не спеши,
потряси бородой и Татьяне скажи,
что хоронят нас столоначальники лжи.
И Трёхногой шепни: мы пробили глаза
ясновидящих жён своих. Ирка, слеза -
это просто попавшая в память вода.
Живы все. И уже не уйдут никогда.
На бульварах, где пусто теперь...Никому
не найти себе места. Тебе лишь, ему,
да ещё всем, кто знает, откуда поёт
свои блюзы лохматый народ.