Замерзали, я знаю

Замерзали, я знаю, в сквозных подворотнях ветра.
Это было начало зимы, завершенья начало.
Лисий нос в небесах – вечерами луна так хитра –
нюхал окна квартир и лучом ворошил одеяла.

Спали все. Даже свет в коридоре, умаявшись, спал,
вспыхнув коротко нитью вольфрамовой. Спали младенцы
в роддомах. Спал поэт ленинградский, спал волчий оскал
на плече уголовника. Смявшись, спало полотенце.

Это было начало зимы. Так хотелось украсть
портмоне с толстой пачкой весенних берёзовых листьев.
Так хотелось порвать небосводу студёную пасть,
чтобы выпустить жар! Накалить им блестящие мысли.

Но уснула багира и когти её расслоил
спёртый воздух квартиры, зашторенной снежною скукой.
И сосед-алкоголик во сне с бодуна колотил
свою рыжую, словно апрельское солнышко, суку.

Спали все. Этот нудный ноктюрн можно не продолжать,
просто вызубрить столбики слов ленинградского Кая.
Но итог безутешен: проснувшись, здесь нечем дышать,
как и там, где не спят никогда – в вечном лете. Я знаю