Сбитый лётчик...

This love story is not about those who lose their hearts
but about those who find in themselves what is hidden deeply, deeply.
It dwells in you, and you do not even suspect about it ...
Michael Ondaatje (The English Patient)

Эта история любви не о тех, кто теряет сердце,
а о тех, кто находит в себе то, что запрятано глубоко-глубоко.
Оно обитает в вас, а вы и не подозреваете об этом...
Майкл Ондатже (Английский пациент)

Мир наизнанку...

Ты ушла... Наизнанку весь мир... Стал едва различимым
На шершавом холсте моей памяти твой силуэт.
Я болею тобой нестерпимо и неизлечимо,
Тяжелей, чем дрожащий в руке у виска пистолет.

Распадаюсь на атомы, будто урана частицы.
Вязнет рифма в аорте, как в хляби болотный сапог,
Но, надсадно скрипя, шар земной продолжает крутиться,
Не закончен абзац, и в часах не истрачен песок.

Вычищаю из хроник сердечных разлуки и встречи,
Я, от страха тебя потерять, бесконечно устал.
И остаткам рассудка отныне не буду перечить,
И не стану надежде пустой возводить пьедестал.

Отвергая сомненья, все папки с пометками «Было»
Сдам в архив, откровенья души, напоследок, стерев.
Слишком много прорех, чтоб заштопать их было под силу,
Слишком мало причин трактовать, словно истину, блеф.

Наш роман завершён, шансов ноль на второе изданье,
Оказался «не нашего времени главный герой».
Мы отдали любовь, не жалея, овцой на закланье,
Чтоб однажды, без боли, чужими проснуться с тобой.

В оправданье ни слова, ни буквы найти невозможно,
Хоть порой, что «у нас не срослось», мне немного, но жаль.
«Разрезать по живому» немыслимо, больно и сложно,
Мы спаялись, как сталь, и сплелись, будто звёзды, в спираль.

Всё прошло, и лишь скрип половиц в тишине повисает,
А в словах «до» и «после» тебя – кровоточит пробел,
Стёрты в пыль имена, и под кожу ненастье вползает,
И наш мир безымённый чудовищно, вмиг опу­стел...

Три часа до отлёта...

Три часа и пятнадцать минут до отлёта осталось,
Перемен ожиданье котёнком дрожит на полу.
«Жизнь с ноля» начинать, накопилось уменья немало,
"Будет всё хорошо!" – прошепчу, прислонившись к окну.

В амальгаме зеркал растворяются серые будни,
Мёртвой хваткой вцепилась тоска, как английский бульдог.
И, мне кажется, я – пассажир на дрейфующем судне,
Не сумевший найти с Фрези Грант для знакомства предлог.

Сердце давит в груди, словно старые туфли на выход,
Их приличный башмачник в починку уже не возьмёт,
И вдобавок, судьба ещё той оказалась портнихой,
Всё, что мне ни пошила – безбожно, мучительно жмёт.

Мой пиджак по дресс-коду «black tie» уже вышел из моды.
Одиночество – чопорный гость за столом «файф-о-клок».
Больно мне, что я в фильме твоём просквозил эпизодом,
Был пролога крамольною мыслью зажатой меж строк.

Для игры, режиссёром не те – нам предложены роли,
Не осталось драконов и нет ни фрейлин, ни принцесс.
С искушеньем влюбиться, напрасно со Змеем боролись,
Оказался барханом запретной любви Эверест.

"Духом падать нельзя!" – говорю себе снова и снова.
Ведь на взлёт полосой очень часто бывает тупик,
А бурун у скалы, лишь для труса, решающий довод –
На дрова порубить океаном израненный бриг.

Прочь сомненья и страх, предсказания лживых гадалок!
Без ответа оставлю входящий и срочный звонок!
Три часа и пятнадцать минут до «Начала» осталось,
Не исчерпан сюжет, не придуман ещё эпилог.

Сбитый лётчик...

«Сбитый лётчик» не должен коснуться земли... Океан
Милосерднее примет в объятья, без лишнего шума.
Скроет место паденья бесплотный, промозглый туман,
Хеппи-энд позволяя наивно и глупо додумать.

Кто-то может поверит, оставив горящей свечу,
А другая поймёт и на ноль перемножит надежды.
Одиночество хлопнет тяжёлой рукой по плечу,
И судьба «на глазок» (без лекал) перешьёт всю одежду.

Ночь не скоро уйдёт, и коптит, разгораясь, фитиль.
На полу недосмотренный сон, как перчатка без пары.
Без любви Королевы проигран, вчистую, эндшпиль,
И доспех не спасёт Короля от «сквозного удара».

Я не вижу, но слышу – начался обратный отсчёт.
И не важно, что темп метроному неправильно задан,
Всё равно будет прав Соломон – «это тоже пройдёт»,
Хоть ещё много раз подниматься придётся... И падать.

Будет долгой зима, впереди снегопад и мороз.
И неспешно (на дюйм) каждый день приближает к итогу,
Только жаль, до сих пор нет ответа на главный вопрос –
За порог уходя, без ошибки ли выбрал дорогу?

Не подскажет никто... Не осталось друзей и врагов.
Сципион победил, Карфагенские стены разбиты!
И слонов Ганнибала не слышно тяжелых шагов,
Лишь кометы летят, как и встарь, не меняя орбиты.

На виниловом диске аккорд разорвала игла,
Нота «Си» сорвалась, босиком убежав от бекара.
Я не сбит, не упал – держит воздух, стекая с крыла,
И пропеллер поёт, словно струны цыганской гитары...

Бессезонье любви...

Снега нет... Форс-мажор... Високосный февраль – «вне закона».
Дождь стучит по стеклу, как в т...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком