Хмарь Петербурга

Хмарь Петербурга, пасмурное небо,
дерущиеся чайки над Литейным.
Я с прошлой смерти в морге этом не был,
в Венеции взорвавшихся котельных.
Торчат дома, как чёрные остовы
надгробий перебитой в сваре знати.
На эту знать и тысячи Ростовых
с надорванными душами не хватит.
Окаменевший труп чужой России,
забитый в нос эстета декаданса.
Крестьяне – вурдалаки голосили,
пока не откопали этот панцирь,
утопленный в чухонском захолустье.
Здесь будет град! И дохлые в трясине
костями полегли в балтийский бруствер
во славу онемеченной России.
Теперь мы немцы. Бюргеры хохочут,
немея от трубы с горючим смехом.
Мы город обустраивали ночью,
чтоб светлый бог святить его приехал.
Но бога нет. Раскатана дорога
армянами – укладчиками трассы.
Так и стоит чудовище без бога,
прикармливая рыб крысиным мясом.
Дерущиеся псины на Литейном,
забитые в гробы печные трубы.
Я в прошлой жизни ранен был смертельно,
лобзая Ленинград в стальные губы.
Я тоже немец, как шизоид Гоголь,
рехнулся, проповедуя гусарам
в трясину уводящую дорогу,
где ангел спал с ижорским комиссаром.
Лубочный комикс адовой твердыни,
чувашин в католической тиаре,
твой маятник Фуко висит в штанине
поклонника гимнасток – государя.