Край

И пустота... Мне видится повсюду
Край пропасти, я словно окольцован
Обрывами. Столетья и секунды
Уравнены безвременьем. И снова -
Теченье лет. Смешнее нет затеи,
Чем пересчет бессмысленных отрезков,
Придуманных и сложенных в недели,
Где, в самом деле, мыслящему тесно.

Теченье - гороскоп планет на лужах,
На щиколотках скромницы кухарки,
Которой Геродот являлся мужем,
А тайным соблазнителем - Петрарка.
И пустота... И в гнездах несвобода:
Птенцы созвездий выклевали дыры,
В которых академики синода
Открыли катакомбы антимира
И антижизнь. Мне кажется достойной
Могила в Святогорском захолустье,
Когда Венера, лампою настольной,
Мерцает над написанным от грусти,
Над бездною формата А-четыре...
Резцы души на восковых дощечках.
Мне кажется, что комната имбирем
Пропахла.
Наважденье. Вечность. Вечер.
Мне кажется, Бальзак работал ночью.
А впрочем, малодушные французы
Не пользовались дьявольскою почтой,
Чтоб подозвать божественную музу.
Лишь в пустоте, в отсутствии теченья,
Является безумная маркиза,
На пасху или может быть в сочельник,
Хулить святых - нашептывать репризы,
Подслушанные у семейства Бриков.
Шумны порнографические слухи!
И языками режутся об рифму
Латентные тургеневские шлюхи.
Теченье слов. Смешнее нет искусства,
Чем перепись попыток суицида
В безвременном плену дурного вкуса.
Край пропасти. Предчувствие корриды
В пустом палаццо умершего бога,
Где моментальный выпад пикадора
Завалит золотого носорога -
Меня - как древнеримского актера.