Всё трещит сверчок досужий (О. Горшков)

Всё трещит сверчок досужий, свищут ветры-бунтари.
Осень это не снаружи, осень это изнутри.
Росчерк жизни, росчерк смерти – не шедевр, но намёк,
и тебя сметает, метит ветер, сбивший время с ног.
Чем ты полон? Что осталось от твоей слепящей тьмы? -
лишь блаженная усталость да взыскание зимы.
Нет, для будущих скрижалей хлама всякого ещё
предостаточно, пожалуй, только это всё не в счёт.
То война, то пир за пиром, но в любом раскладе карт
осень высится над миром, словно вечный зиккурат.
Кто ты, тянущийся в омут безрассудства с головой? –
информационный повод, и не более того.
Что судьба твоя, что слово, что молитва между строк? –
капля шума мирового, уходящего в песок.
Росчерк жизни, взмах, движенье. Жернова и жертвы их.
Из усталости блаженной происходит каждый штрих.
Только ты не дуй на свечи, предвкушая первый снег.
Потому и бесконечен, что мгновенен человек.

, свищут ветры-бунтари.
Осень это не снаружи, осень это изнутри.
Росчерк жизни, росчерк смерти – не шедевр, но намёк,
и тебя сметает, метит ветер, сбивший время с ног.
Чем ты полон? Что осталось от твоей слепящей тьмы? -
лишь блаженная усталость да взыскание зимы.
Нет, для будущих скрижалей хлама всякого ещё
предостаточно, пожалуй, только это всё не в счёт.
То война, то пир за пиром, но в любом раскладе карт
осень высится над миром, словно вечный зиккурат.
Кто ты, тянущийся в омут безрассудства с головой? –
информационный повод, и не более того.
Что судьба твоя, что слово, что молитва между строк? –
капля шума мирового, уходящего в песок.
Росчерк жизни, взмах, движенье. Жернова и жертвы их.
Из усталости блаженной происходит каждый штрих.
Только ты не дуй на свечи, предвкушая первый снег.
Потому и бесконечен, что мгновенен человек.