https://www.youtube.com/watch?v=9frErkbDMok
В нашей коммуналке горе,
Ночью помер дядя Боря,
И к утру совсем уже остыл.
И приходят к тете Доре,
Чтобы выплакать ей море
Слез, от тех, кто так его любил.
Вытерев о коврик ноги,
Из одесской синагоги
Ребе к нам зашел, спросив: «И, шо?»,
А потом предавшись горю,
Он сказал, что дяде Боре,
Будет на том свете хорошо.
Звенели рюмочки с каширным самогоном,
Лежало сало тонким слоем на маце.
Трагический стоял на кухне гомон,
О быстром дяди Борином конце.
Гудели примусы, посуда к счастью билась,
Скрипела от гостей в коммуне дверь,
И над усопшим каждым говорилось,
Что стало хорошо ему теперь.
Во дворе играл оркестрик,
Барабанщик был из местных,
А скрипач заезжий гастролер,
Между нотами в трамваях,
По чужим карманам шаря,
Он на скрипке поиграть зашел.
Горько трубы подвывали,
Так, что те, кто не играли,
Рвались попрощаться поскорей.
Под простой мотивчик Баха,
Дядя Сеня рвал рубаху,
Что теперь у Бори все «окей».
В нашей коммуналке горе,
Ночью помер дядя Боря,
И к утру совсем уже остыл.
И приходят к тете Доре,
Чтобы выплакать ей море
Слез, от тех, кто так его любил.
Только жаль, что тетя Дора
К горю не была готова,
Плача над букетом желтых роз.
Но, у нас чтобы родиться,
Умереть или жениться,
Слава Богу, есть еще «Привоз».
Сертификат публикации: № 1471-2138646340-17090
Text Copyright © Владимир Михейшин
Copyright © 2016 Романтическая Коллекция