А душу сожгло до потери бессмертья

А!
В тот день – последний, когда
я был ещё человеком на этой земле…
А!
В сдомском пекле пекло так,
что…
душу сожгло до потери бессмертья…
А!
В глотку лилось расплавленным жаром,
текло меж рёбер…
И…
Дышать пришлось на ножах…
И всё это и продолжалось, и продолжа…
Пока не вспучило вены и кровью глаза
не за
лило…

И, всё…
Тут же хозяйчик мой рёк
– мужик,
Ну, и видок у тебя,
наохрен
на зависть бомжам всем,
где ж здоровье твоё воловье…
Ну, ты и недужен,
и ни мне,
ни жене,
ни даже стране,
точно что, нахрен уже,
и не нужен…
На, вот, процент,
другой
от того,
что из тебя я выжал,
и катись к таким же –
тщедушным, как сам…

Иии-эх!
Все они – выжиги…

И!
Я покатился,
Не жалуясь,
только сквозь зубы скрипел что-то такое
спросонок…
Нет, повторять такое не стоит, никак,
а то вдруг прочтёт
какой-никакой ребенок…

Так же, как жизнь моя,
доллара с мелочью,
точно теперь,
не стоит…

А,
родственнички,
тёркой по темечку
каждый и божий день,
а супруга и ночью –
трутень ты, трутень,
те
ле
пень
и
тюлень –
иди,
во всю глотку свищи,
работу себе ищи…

А я им –
щемящее,
ноткою горькой…
Товарищи,
ну, для чего нам жевать друг друга –
тёща, проверь,
никакой я не сволочь,
и даже не зверь
бегал ведь,
по ихнему адскому кругу,
просился,
хоть и землю святую месть
и точно знаю теперь -
ни на какого рожна
я
и
на шелег
не нужен,
вседержителям
этого мира,
какая работа –
ведь к завтрему
не то, что грыжу,
все пузыри и яйца
вырежут тут же –
врачуги Юга.

А сам для себя
решил тут же,
зачем мне нужно-то,
со всеми, кто рядом,
бодаться…

Вёсла сушить,
отдать концы…

День, ведь,
точно что –
наипоследний
и мой…
Пора, ох, пора…

Спиваться.