Штурм Харара-3

Для Л.Ч., которая сказала мне продолжать, когда я не хотел продолжать, и не стирать, когда я хотел стереть. )))))))))))))))))

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Капитан Слава был светловолос и почти не загорал, мои волосы имели темно-каштановый цвет и я загорел так, что меня можно было спутать с местным жителем. Капитан Слава смотрел на мир спокойными серыми глазами, я – синеватыми и мечтательными. Он каждый раз вспоминал семью – жену и дочерей, а я в глубине души не ждал от моей жены ничего хорошего. Ему не очень хотелось ехать в Харар, я же деятельно готовился к поездке. Он считал меня суетным, а я его флегматичным. Он приехал на полгода, я на два. И при этом мы держались друг за друга, за семь тысяч километров от Москвы, в Аддис-Абебе, что в переводе означает «Новый цветок».
Переводчиком я не работал ни одного дня, хотя мы с Юрием Михайловичем часто заходили к начальнику разведки, или S2, по американской терминологии, и я переводил Юрию Михайловичу и S2 беседу. Но я и один к нему заходил, а с Юрием Михайловичем мы потом беседу обсуждали с разных сторон в нашем кабинете. S2 прекрасно знал английский язык и в свое время воевал в Корее на стороне США и войск ООН. Вообще, английский язык понимали почти все жители.
Итак, мы погрузили три пеленгатора на железнодорожные платформы и отправили их с вокзала до города Дире-Дау. Как сейчас я вижу маленький вокзал, его рельсы, сверху, с пешеходного моста, откуда я бросил последний взгляд на платформы с нашими машинами. Во второй раз похожий вокзал, аккуратный и желтый, я видел в горах Швейцарии, в ее итальянской части, потому что вокзал в Аддис-Абебе строили итальянцы, и строили так, как привыкли строить у себя.
Машины поехали по железной дороге до Дире-Дау, а оттуда своим ходом до Харара. Вместе с ними поехали экипажи, которые мы с капитаном Славой наскоро обучили в школе военных связистов. Нам дали лучших курсантов – образованных, со знанием английского языка, но совсем не хотевших уезжать в прифронтовой Харар из столицы. Всего их было человек 12.
Капитан Слава был у нас старшим, я – его правой рукой. Вместе с эфиопским офицером мы составляли руководство предстоящей операцией. Мы летели самолетом, тоже до Дире-Дау, а оттуда до Харара, где должны были, наконец, собраться все вместе.
За день до отлета, меня из нашей комнатки в Генштабе пригласили по телефону к офицеру, который занимался там хозяйством и финансами. По открытой галерее, куда выходила наша дверь, над внутренним двориком, я прошел внутрь здания, и по лестницам и переходам – на первый этаж, в кабинет финансиста.
Я присел на старый стул, рядом со старым столом, который был завален бумагами, напротив финансиста. Мебель в кабинете была старая, бумаги лежали почти в беспорядке, но небо за окном синело так радостно, чай, который нам принесли, был так вкусен!
Финансист сказал, что на меня выписаны командировочные деньги. Конечно, деньги мне совсем не помешали бы, хотя в Хараре нам вроде бы должны были дать крышу над головой и питание. Тем не менее, я отказался, сказав, что мне и так платят мои командиры. У нас так принято, - ответил мне финансист, - и ты едешь в командировку от нашего Генштаба, и наш майор командировочные уже получил.
Я понял, что для него дело здесь не в деньгах.
Получив нежданные командировочные, я в компании такого же лейтенанта-переводчика на такси поехал на Маркату, то есть, на огромный оптовый рынок, чтобы подкупить себе рубашек и джинсов. Мы побродили по полутемным казематам рынка, которые были полны сырости и самых разных ароматов, иногда ужасных. Там блестело золото, посуда и часы, висели от потолка до пола брюки и платья. Кругом ходили и стояли без дела и с делом люди, в лавках электронной техники гремела музыка.
А потом мы вышли на солнечную улицу и решили обмыть покупки и мой отъезд. Начали мы в пивной, совсем европейской, за длинным столом, за кружками с фирменным пивом. А закончили поздней ночью, в каком-то местечке, в саду, под навесом, за стаканами с местным бренди, которое только и можно пить по ночам, на свежем воздухе, в сомнительных местах.
Утром мне в дверь постучал десантник Валера, которого я еще накануне попросил постучать мне в дверь. Почти сразу после этого я оказался в аэропорту. Во всяком случае, мне так показалось.
Летели мы в военно-транспортном самолете АН-12, который был нагружен мешками и ящиками. Самолет был наш, летчики тоже. Как важных пассажиров летчики пригласили нас с капитаном Славой в комнату отдыха экипажа, то есть, в герметичный отсек за их кабиной, с мягкими топчанами вдоль стен. Там уже сидели двое солидных эфиопов, которые по своему положению тоже летели в герметичном отсеке.
Сразу после взлета я попросил летчиков выпустить меня в грузовой салон. Они глянули в мое зеленое лицо и выпустили меня. Грузовой салон самолета АН-12 не герметичен, и в нем гуляет свежий, разреженный воздух. Я сел на ящик, присоединившись к обществу эфиопских солдат и каких-то теток из местных, тоже сидевших на ящиках и ме...
Текст превышает допустимый размер, нажмите сюда, чтобы просмотреть текст целиком