От лица куколки

Сказка о потерянном времени от моего лица.
Сказка, которая съела все, а голоду нет конца.
О том, как время отучило меня мечтать и даже думать, как все,
И подвесило за ноги вниз головой на бешеной высоте.
Я висела, как недозрелый плод, в падении видя смысл,
Хотя такой кисло-зеленый не съест никто, не исключая крыс.

Я полагала, что в коробке конфет время ест фантик,
И в горле оно колом встает, как слово «хватит».
Когда я бегу, время всегда именно там, где упала,
И делит жизнь на «могу» - «не могу» и «мало» - «немало».

Так время легко взимает свое, устанавливая границы,
И вяжет, и нижет петлю за петлей на всю длину спицы.
В какой-то момент этой длины мне на меня не хватило,
И я потеряла время, а если точней, то я его отпустила.

Мне казалось, так могут сорваться с крючка только самые юркие рыбы,
И так же не боятся никакого толчка большие горные глыбы.
Еще так могут дети, пока не поймут коварный смысл слова «дай».
И также Герде готовил сети, пока сам не попался, Кай.

И вот ногу на ногу взгромоздив, а все остальное – на кресло,
Подумала, не смогу быть женой и не смогу невестой.
Я не умею готовить и вить гнездо, и возводить строенье,
И вообще все, что есть у меня моего – только лишь настроенья.
Они безудержны, они как шквал разнообразных эмоций,
И пусть время сможет все остудить, но тут уж ему остается
Только смотреть на мой бурный нрав и на мои беспределы.
Но оно отнюдь не стало терпеть, и подвесило вверх мое тело,

Может, на час, может, на день, отдав предпочтенье дате.
Чтобы я поняла, что я тоже часть емкого слова «хватит».
Время на мне рисовало точки, и объясняло мне, что
Хочешь-не хочешь, а вот придется менять сотни тысяч форм.
Время сказало, меня срывая: последняя форма – смерть,
Ты – бабочка, нынче ты ползать устала, но ты также устанешь лететь.